«Cалы у киргиз»
1901 г.
Давно это было, но было. Когда киргизский народ свободно кочевал среди обширных степей Средней Азии под управлением своих ханов и султанов, тогда он жил исключительно согласно с обычаями, завещанными предками: мирно пас свои стада баранов, табуны лошадей, и лишь по временам отдельными шайками делал хищные, быстрые набеги на соседние народы...
Это было давно... тогда в наших степях
Было много земли, и на чудных конях,
Где хотелось душе, кочевали отцы,
Как в пространстве воздушном летают орлы.
Тогда вольно жилось... Грудью полной дышал
Тогда каждый киргиз, и никто не мешал
Ночевать здесь и там. . . . . . . .
И как нежная мать, степь любила людей,
Своихъ вольных детей, и кормила коней -
Неразлучных друзей всех киргиз-казаков -
Ароматной травой и поила росой.
Так говорится в одной киргизской песне. И вот, в это то далекое время существовал среди киргиз особый тип молодых людей, известных под названием салов.
О салах в русской литературе, насколько мне известно, совершенно нет сведений, почему, надеюсь, будет не лишним мое сообщение об отжившем типе киргиза-ловеласа или сала.
Из расспросов стариков мне удалось собрать некоторые сведения и составить более или менее верный образ сала. Вот он. Салами прежде всего могли быть только молодые и богатые киргизы. Если кто-нибудь хотел сделаться салом, то он должен был одеваться по возможности богаче и оригинальнее. Так, например, один сал шил из шкур овец такие широкие шаровары, что взрослый человек свободно мог помещаться в каждой штанине. У другого воротник рубашки был шириною в 1/4 аршина. Сал по большей части одевался в бархат, в шелк и редко в простой халат, на руки надевал кольца и браслеты из серебра и золота. В ушах салов часто виднелись серебряные серьги величиною с добрый кулак. Словом, он одевался возможно фантастичнее. Сал с должным старанием заботился и об убранстве своей лошади: на ноги надевал браслеты, к ушам привешивал серьги, хвост и гриву унизывал бусами и украшал филиновыми перьями, которые будто бы слушат предохранением от дурного глаза. Сал в описанном наряде садился на разукрашенного пегаса и отправлялся в какой-нибудь аул, который славился красотой девиц. Он въезжал в самую средину аула и, остановив здесь своего коня, медленно стягивал и крепко закручивал поводья у луки, на руку наматывал длинный чумбур, и тут же рядом с лошадью расстягивался на голой земле. С этого времени он старался не подавать признаков жизни: лежал на спине, с распростертыми руками и с закрытыми глазами.
Таким образом, не переменяя раз принятого положения, сал лежал сутки, а иногда и больше; лежал до тех пор пока не собирались в ауле девушки, не поднимали его на руках и не относили в кибитку. Здесь сал открывал глаза и приходил в себя, благодаря обычному гостеприимству хозяина кибитки и особенной заботливости ухаживавших за ним девушек, хотя часто последние сильно подсмеивались над ним, так как голодный сал в своем шутовском наряде имел очень жалкий вид. В этой кибитке сал проводил ноч в обществе одной или нескольких девушек, пел песни собственного сочинения, играл на домбре, одаривал подарками девиц и т. д.
Но вот начинает светать... Защелкал торгай, степной жаворонок, и утренний ветерок чуть-чуть заколыхал степную траву, тогда девушки снимали с сала всю его одежду с кольцами, серьгами, браслетами и другими украшениями, и все это делили между собою. Лошадь сала с седлом и со всеми украшениями оставалась в пользу хозяина кибитки, и сал отправлялся из аула пешком в одной лишь рубашке. Он приходил к себе домой, снова наряжался точно таким образом и снова отправлялся в какой-нибудь другой аул. И здесь таким же порядком снимали с него все и отпускали пешком и в том же наряде. Опять сал одевался и опять приходил домой в одной рубашке...
Так сал продолжал свои приключения, пока не проматывал своего состояния или не приходил в себя под влиянием какого-нибудь благоразумного родственника. Радикальным средством для вразумления, как говорят, была женитьба. Салы после приезда в аул проводили ночь или в обществе одной девушки, или нескольких: это было безразлично. Одни из киргиз-стариков говорят, что сал заранее намечал какую-нибудь девушку и презжал именно в ее аул. Девица, предоставляя свою любовь салу, оставляла за это у себя его одежду и украшения, когда он уходил из аула при первых признаках утра. По словам других, сал влюблялся заочно в степных красавиц и готов был за очаровательную лукавую улыбку милой отдать все свое состояние. По свидетельству киргиз, сал мог капризничать, т. е. валяться в центре аула, только там, где он рассчитывал на верный успех, в аулах же влиятельных султанов и богатых киргиз сал вел себя вполне прилично, так как иначе ему могло бы не поздоровиться. Киргизы рассказывают, что в Акмолинской области салы существовали еще недавно, а в Тургайской их нет уже лет 80. В последней области сохранились лишь темные предания о них и песни салов, которые большею частью эротического характера. В настоящее время салами киргизы называют вообще франта, жуира и степного прожигателя жизни, и при этом слово сал имеет оттенок легкой, добродушной насмешки.
А. Добросмыслов (19 век), русский ветеринарный врач Тургайской области, член Оренбургской ученой архивной комиссии
1901 г.
Давно это было, но было. Когда киргизский народ свободно кочевал среди обширных степей Средней Азии под управлением своих ханов и султанов, тогда он жил исключительно согласно с обычаями, завещанными предками: мирно пас свои стада баранов, табуны лошадей, и лишь по временам отдельными шайками делал хищные, быстрые набеги на соседние народы...
Это было давно... тогда в наших степях
Было много земли, и на чудных конях,
Где хотелось душе, кочевали отцы,
Как в пространстве воздушном летают орлы.
Тогда вольно жилось... Грудью полной дышал
Тогда каждый киргиз, и никто не мешал
Ночевать здесь и там. . . . . . . .
И как нежная мать, степь любила людей,
Своихъ вольных детей, и кормила коней -
Неразлучных друзей всех киргиз-казаков -
Ароматной травой и поила росой.
Так говорится в одной киргизской песне. И вот, в это то далекое время существовал среди киргиз особый тип молодых людей, известных под названием салов.
О салах в русской литературе, насколько мне известно, совершенно нет сведений, почему, надеюсь, будет не лишним мое сообщение об отжившем типе киргиза-ловеласа или сала.
Из расспросов стариков мне удалось собрать некоторые сведения и составить более или менее верный образ сала. Вот он. Салами прежде всего могли быть только молодые и богатые киргизы. Если кто-нибудь хотел сделаться салом, то он должен был одеваться по возможности богаче и оригинальнее. Так, например, один сал шил из шкур овец такие широкие шаровары, что взрослый человек свободно мог помещаться в каждой штанине. У другого воротник рубашки был шириною в 1/4 аршина. Сал по большей части одевался в бархат, в шелк и редко в простой халат, на руки надевал кольца и браслеты из серебра и золота. В ушах салов часто виднелись серебряные серьги величиною с добрый кулак. Словом, он одевался возможно фантастичнее. Сал с должным старанием заботился и об убранстве своей лошади: на ноги надевал браслеты, к ушам привешивал серьги, хвост и гриву унизывал бусами и украшал филиновыми перьями, которые будто бы слушат предохранением от дурного глаза. Сал в описанном наряде садился на разукрашенного пегаса и отправлялся в какой-нибудь аул, который славился красотой девиц. Он въезжал в самую средину аула и, остановив здесь своего коня, медленно стягивал и крепко закручивал поводья у луки, на руку наматывал длинный чумбур, и тут же рядом с лошадью расстягивался на голой земле. С этого времени он старался не подавать признаков жизни: лежал на спине, с распростертыми руками и с закрытыми глазами.
Таким образом, не переменяя раз принятого положения, сал лежал сутки, а иногда и больше; лежал до тех пор пока не собирались в ауле девушки, не поднимали его на руках и не относили в кибитку. Здесь сал открывал глаза и приходил в себя, благодаря обычному гостеприимству хозяина кибитки и особенной заботливости ухаживавших за ним девушек, хотя часто последние сильно подсмеивались над ним, так как голодный сал в своем шутовском наряде имел очень жалкий вид. В этой кибитке сал проводил ноч в обществе одной или нескольких девушек, пел песни собственного сочинения, играл на домбре, одаривал подарками девиц и т. д.
Но вот начинает светать... Защелкал торгай, степной жаворонок, и утренний ветерок чуть-чуть заколыхал степную траву, тогда девушки снимали с сала всю его одежду с кольцами, серьгами, браслетами и другими украшениями, и все это делили между собою. Лошадь сала с седлом и со всеми украшениями оставалась в пользу хозяина кибитки, и сал отправлялся из аула пешком в одной лишь рубашке. Он приходил к себе домой, снова наряжался точно таким образом и снова отправлялся в какой-нибудь другой аул. И здесь таким же порядком снимали с него все и отпускали пешком и в том же наряде. Опять сал одевался и опять приходил домой в одной рубашке...
Так сал продолжал свои приключения, пока не проматывал своего состояния или не приходил в себя под влиянием какого-нибудь благоразумного родственника. Радикальным средством для вразумления, как говорят, была женитьба. Салы после приезда в аул проводили ночь или в обществе одной девушки, или нескольких: это было безразлично. Одни из киргиз-стариков говорят, что сал заранее намечал какую-нибудь девушку и презжал именно в ее аул. Девица, предоставляя свою любовь салу, оставляла за это у себя его одежду и украшения, когда он уходил из аула при первых признаках утра. По словам других, сал влюблялся заочно в степных красавиц и готов был за очаровательную лукавую улыбку милой отдать все свое состояние. По свидетельству киргиз, сал мог капризничать, т. е. валяться в центре аула, только там, где он рассчитывал на верный успех, в аулах же влиятельных султанов и богатых киргиз сал вел себя вполне прилично, так как иначе ему могло бы не поздоровиться. Киргизы рассказывают, что в Акмолинской области салы существовали еще недавно, а в Тургайской их нет уже лет 80. В последней области сохранились лишь темные предания о них и песни салов, которые большею частью эротического характера. В настоящее время салами киргизы называют вообще франта, жуира и степного прожигателя жизни, и при этом слово сал имеет оттенок легкой, добродушной насмешки.
А. Добросмыслов (19 век), русский ветеринарный врач Тургайской области, член Оренбургской ученой архивной комиссии