Элери Битикчи
В фильме таджикского режиссера Бахтияра Худойназарова "Лунный папа" (1999), героиня несравненной Чулпан Хаматовой по имени "Мамлакат" ("Государство") забеременела, но имя совратителя неизвестно даже ей, темно было. Ее контуженный брат Насреддин везде ищет отца будущего ребенка. В конце концов выясняется, что отцом будущего ребенка, обладавшего Мамлакат является русский летчик, что перекликается с сюжетом книги Салмана Рушди, 'Midnight’s Children' (1981). В обоих случаях 'дети полуночи' являются детьми 'лунного папы', и эти дети уже не будут похожи на своих дедов, живших до прихода 'летчиков'. В обоих случаях авторами символически представлено насильственное преобразование мира европейским колониализмом
В данной статье я хотел бы рассмотреть некоторые приемы использования постколониальной теории в рамках 'постимперского детерминизма', когда практически все явления общественно-политической жизни в бывших колониях объясняются с точки зрения остатков имперского влияния. Постимперский детерминизм сводит постколониальную теорию к изучению 'детей полуночи', забывая при этом о 'лунном папе'. Конечно же независимость не приходит автоматически после Дня Независимости, но и колонизация не заканчивается после этого. Точно также как и империи живут еще долго после их распада, когда не только колонии живут в душах колонизированных, но и империи живут в душах представителей бывших метрополий. Империи несут не только внешнее, но и внутреннее порабощение. "Эки тамыр бир өлөт" - "Названные братья должны умереть вместе"
Постколониализм (постколониальная теория, постколониальный подход). Если использовать знакомую нам айтматовскую терминологию, в двух словах постколониализм можно охарактеризовать как научный подход, который направлен на изучение отношений между жуаньжуанями и манкуртами, которые стали таковыми благодаря европейским колониальным завоеваниям. И если манкурт осознает, что он манкурт, то значит он не совсем манкурт и постколониализм ему пригодится. Постколониализм изучает технические особенности натягивания верблюжьей кожи на головы найманов (например, через просвещение); нелегкую практику обучения жуаньжуанями манкуртов для использования их в хозяйстве ("груз белого человека"); цивилизаторскую роль жуаньжуаней; практику внушения политически выгодного жуаньжуаням знания в рамках бинарной иерархии "хозяин-раб", "нормальный-ненормальный", "прогрессивный-отсталый", то есть того знания, которое необходимо не только для сохранения власти жуаньжуаней над манкуртами (знание - власть). Это знание имело обратный эффект и служило для оправдания этой власти самими жуаньжуанями, целью которых оказывается являлось вовсе не завоевание найманских земель, а служение гуманистическим идеалам человечества и прогресс (возвратность - reflexivity). Постколониализм также изучает каким образом манкурты забывают свое прошлое; каким образом манкурты начинают смотреть на окружающий мир, на свое прошлое, на свое настоящее глазами своих хозяев - жуаньжуаней и почему даже после снятия кожи с головы и встречи манкурта со своей матерью, манкурт все еще остается манкуртом и убивает свою мать, а жуаньжуане все еще остаются жуаньжуанями. Чтобы отразить жуаньжуаней нужно победить манкуртов вокруг и внутри себя - в стране манкуртов, манкурт и хан. Мы все 'дети полуночи', и свет луны нам солнце заменяет, и день наш застилают ночи, и тень наш разум охраняет [1]
Термин «постколониализм» - согласно буквальной этимологии – часто неправильно понимается как временная концепция, которая обозначает время после прекращения колониализма, или время, следующее после политически определенного Дня Независимости, когда страна покончила с правлением другого государства, не простое телеологическое последствие, которое вытеснило колониализм; постколониализм – это вхождение в контакт с предметом спора о колониальном дискурсе, структурами власти и социальными иерархиями [2]. Особенное влияние на теорию постколониализма сделали работы таких авторов как Franz Fanon (1925-61: Black Skin, White Masks, The Wretched of the Earth), Edward Said (1935-2005: Orientalism)
Постколониализм строится на анализе символических взаимоотношениях между колонизаторами и колонизируемыми, как в прошлом – в колониальный период, так и в настоящем – в пост-колониальный период. Постколониализм – это интеллектуальный дискурс, который содержит в себе ряд теорий созданных как реакция на наследие колониализма. Постколониализм имеет дело с культурной идентичностью в колонизированных обществах, с проблемой выбора развития национальной идентичности после колониального правления. Этот подход изучает пути, по которым создавалось знание колонизированных (подчиненных) народов, которое служило в интересах колонизаторов, пути, по которым литература и историческая наука колонизаторов оправдывала колониализм через образы колонизированных как бесконечно отсталых, стоящих ниже по развитию людей, обществ и культур
В исторической науке, в рамках постколониализма, предполагается изучение "множества" (‘multiplicity’), то есть, например, история мира, может и должна быть представлена не историей торжества Европы и предпосылок этому, а историей всех представителей человечества. Эта идея лежит в основе еще одного направления "Subaltern Studies" ("Изучение подчиненных"), которая провозглашает своей целью изучение групп, не представленных в истории написанной элитами. "Subaltern Studies" развились в Индии - основателем считается Ranajit Guha, редактор одноименного научного сборника начавшего издаваться с 1982 г. (см. также Gayatri Spivak, "Can the Subaltern Speak?”). Это может быть изучение крестьянства, рабов, подчиненных народов, женщин, и т.п.; то есть тех групп, которые могли составлять большинство в отдельно взятом обществе, но придворные историки их обходили своим вниманием, описывая "деяния великих". Задачей истории, в этом случае, например, становится выявление причин того или иного события, путем не только изучения деятельности активного элитного меньшинства, но и причин бездействия или действия большинства. Больше внимания уделяется социальной, культурной, экономической истории, истории повседневности и т.п.
Во взаимоотношениях колонизаторов и колонизированных делается попытка изучения "взаимной трансформации", при этом не давая оценок подобному процессу. В колониальной литературе или кинематографе "взаимная трансформация" была представлена как положительное прогрессивное влияние метрополий на колонии и как плохое влияние колоний на метрополии. В "Записках о Шерлоке Холмсе", например, все мерзавцы и негодяи хотя бы раз побывали в колониях и Холмс выступает защитником "старой доброй Англии" внутри Британской империи; наркотики и падение нравов происходит в метрополиях после войны в какой-либо восточной или мусульманской стране; афганский или чеченский синдром связан не сколько с войной вообще, а с войной в мусульманской стране
В картине мировосприятия доминирующей группы европейцев, постепенно формируется структурное видение мира, состоящее из иерархически построенных бинарий. Хорошее-плохое в видении европейцев может читаться и как западное-восточное, одновременно обозначающее: прогрессивное-отсталое, открытое-закрытое, развитие-стагнация, гуманизм-деспотия и другие бинарии рассматриваются в постколониализме с точки зрения постструктурализма. В связи с этим для постколониализма особенно важна практика деконструкции (Jacques Derrida), которая нацелена на выявление и деконструкцию подобных иерархически структурированных бинарий, с доминированием одного из них, например: мужчина-женщина, западное-восточное, разум-тело, общественное-частное и т. п. (постструктурализм). Более того, каждый элемент в подобных структурах определяется через свою оппозиции и поэтому эти концептуальные оппозиции нестабильны
Постколониализм тесно связан с постмодернизмом, который, помимо всего прочего, включал критику теории модернизации, веры в единственный стандартный путь "свершения истории", представленного Западом. Например, западная политология, например, весьма неохотно расстается с термином "трансформация" по отношению к Центральной Азии. "Трансформация", в свою очередь, подразумевает, что страны ЦА должны пойти по пути Запада (от "традиционного" к "современному", от "развивающегося" к "развитому"). Постмодернизм подвергает критике позитивизм в гуманитарной науке, когда считается, что наука может познать социальные и исторические процессы человечества, выявить объективную истину в человеческих взаимоотношениях путем применения объективного научного метода. "Мы знаем решения, - только не знаем, какое из них правильное" - девиз науки; "мы знаем какое решение является правильным" - девиз официальной науки, поддержанной властями
Постмодернизм рассматривает 'исторические факты' ни как категорию истины, а как часть часть сконструированной реальности. Историк же выступает как продюсер данной реальности, включающей также "реальное прошлое". Историк рассматривается как политический актор в построении конструированного политически ангажированного и выгодного элитам прошлого и настоящего. Таким образом, история рассматривается постмодернизмом ни как фактическое прошлое, а как рассказанное прошлое (narrative, history is narrated), зачастую основанное на канонических познать текстах и методах, и лишь поэтому считающееся правдивым. История - это конструкт созданный из факторов людского восприятия, веры и включающее также фактор отношений между людьми и людскими группами. Мишель Фуко, ставит вопрос о силе знания в межчеловеческих отношениях и о знании-власти (knowledge is power - power is knowledge). "Кто контролирует прошлое - тот контролирует настоящее; кто контролирует настоящее - тот контролирует будущее" (George Orwell). Изучая самих себя, свою историю, в рамках созданного европейцами востоковедения, где Запад представлялся лучше Востока, люди Востока все больше убеждались в преимуществах Запада (у Саида 'Orientilizing Orientals')
Постколониальная теория рассматривает колониализм не только как власть европейцев над завоеванной территорией и населением, но еще и как власть европейцев над знанием зависимого от них населения. В их взаимоотношениях важную роль играла идея Прогресса. Колонизированное население постепенно перенимает навязанное им знание и структуру мировосприятия где "восточное", т.е. их родное, местное, становится плохим, отсталым, закрытым и т.п. Идеи гуманизма постепенно формируют представление об общечеловеческой цивилизации, общечеловеческих ценностях, а идеи эволюционизма доказывают, что на пути к Прогрессу каждый народ проходит через определенные этапы развития, и есть ушедшие вперед (европейцы) и отставшие (остальной мир). Юрта, кочевой быт и вся киргизская культура воспринимались как атрибут прошлого, в то время как европейская культура воспринималась ни как европейская культура, а как современная прогрессивная общечеловеческая культура. Европейское знание, европейское образование, европейское изобразительное искусство, европейская музыка, европейские танцы, европейская одежда, европейская кухня и т.п., становятся в глазах киргизов общечеловеческими ценностями и прообразом их прекрасного будущего, а своя культура - всего лишь этапом в прогрессивном развитии всего человечества. Европейская культура действительно является частью общечеловеческой культуры, но она была представлена ни как часть, а как гуманистическая современная общечеловеческая культура, которая, исторически закономерно, должна была прийти на смену отсталым культурам колонизированных стран. Колониальное правление рассматривается как прогрессивное, а разрушение традиционных социально-политических институтов и культуры зависимых народов лишь ускоряет их путь к Прогрессу, во имя процветания всего человечества
Отрывок из романа Д. А. Фурманова "Мятеж" (написан в 1924) хорошо показывает как мыслили не только большевики, но и многие другие колонизаторы, и как стали думать колонизированные. В июне 1920 по пути в Верный (Алматы) автор ведет разговор с возницей Клим Климычем о взаимоотношениях русских переселенцев с киргизами, в котором Климыч высказал мысль о том, что в нищете киргизов виновата их природная лень: "и начисто лень, больше нет никаких причинов" (кстати, эта мысль теперь уже стала 'киргизской' и постоянно высказывается самими манкуртизироваными киргизами, вплоть до самого высокого уровня: "Работать надо" - любимое выражение хана страны манкуртов)
Фурманов возражает Климычу (курсив мой): "Я долго пытался внушить Климычу мысль, что исторические периоды в жизни целых народов чередуются в известном порядке с железной, неумолимой последовательностью; что каждый киргиз в отдельности ни прав, ни виноват в том, что он кочевник, что он до сих пор не осел на землю, что не занимается пока земледелием и т.д. и т.д. Я все хотел ему доказать одно: что какого-то особенного, прирожденного, национального п о р о к а во всем этом нет и быть не может, что все особенности были бы свойственны и любому другому народу, если бы только он оказался в совершенно таких же условиях, как киргизы"
Такая смесь гуманизма и эволюционизма была представлена как научная истина не только в Советской России, но и в других колониальных империях, и европейцы и остальное человечество, пораженное техническими достижениями европейцев, доверяло любой науке, в том числе и гуманитарной. Киргизы, как и кочевничество вообще, первоначально стояли как стадия между охотой-собирательством и земледелием, и имели многое, если не все, от "первобытно-общинного строя". Сталин, передвинул их чуть выше по лестнице прогресса, возвысив их до (патриархального) феодализма. Поэтому местные манкурты-коллаборационисты, вооруженные подобным знанием, не только не сопротивляются, но и помогают колонизаторам вести свои народы по пути прогресса ("в социализм минуя капитализм"), борясь с пережитками прошлого, т.е. с собственной "отсталой" культурой. Местные элиты искренне верили, что проводя коллективизацию и седентаризацию в Киргизии, помогают своему родному народу, который они искренне любят, преодолеть вековую отсталость и приблизиться к прогрессу. Будучи киргизами они искренне любили киргизов, но ненавидели все киргизское
Они заслужили похвалы своих хозяев: в колониальной литературе всегда находились образы 'дружественного индейца' помогающего своим 'бледнолицым' друзьям. 'Дружественные индейцы' были умными, добрыми, благородными и красивыми, в отличие от 'враждебных индейцев' - глупых, коварных, мерзких и некрасивых. Выполняя свою гуманистическую миссию, колонизаторы нередко становятся на защиту 'индейских' женщин от подобных мужчин. В популярном советском фильме "Белое солнце пустыни" красноармеец Сухов защитил "женщин Востока" от тирана-мужчины (типичного восточного деспота), неся им освобождение. "Освобождение женщин Востока", прежде всего, необходимо было для "порабощения мужчин Востока", так как при этом рушились традиционные структуры общества, что давало практически неограниченный властный доступ и контроль, доходивший при этом до внутрисемейных ячеек. Борьба с ношением паранджи и хиджабов, или борьба с похищением невест, становится политически мотивированной, прежде всего потому, что агентами борьбы выступают представители западных держав или западники, которые не просто борются с пережитками или вредными обычаями и ценностями, а предлагают взамен свои, правильные, гуманистические и прогрессивные. "Белый' мужчина защищает 'цветную' женщину, чтобы контролировать 'цветного' мужчину" ('White' man protects 'coloured' woman to control 'coloured' man)
Важной частью навязывания колониального знания (манкуртизации) местных элит и всего остального зависимого населения, становится навязывание имперского языка (английский, французский, русский). Распространение имперского языка вовлекает большее количество подвластного населения в имперский дискурс, созданный для управления колониальным населением. Имперские языки помогают не только в навязывании имперской картины мира колонизированным народам, где колонизаторы выступали с цивилизаторской миссией, в контроле над информацией (особенно массовой печатной), но и в разрушении картины мировосприятия зависимого колониального населения. Кто из киргизов теперь станет употреблять выражение "кой көз" (букв. "овечьи глаза") для описания больших красивых карих глаз? И возможно сегодняшние киргизы говорят по-русски "кыргыз", не только потому, что это именно русский язык, но еще и потому, что русский стал для них родным языком, а на родном языке 'киргиз' будет "кыргыз" (см. также Ashish Nandy, 'Intimate Enemy')
Постколониальная теория – как метафизика, этика и политика – обращается к вопросам идентичности, гендера, расы, расизма и этничности с вызовами к развитию пост-колониальной идентичности, каким образом знание колонизированных людей было использовано против них, чтобы служить в интересах колонизаторов и каким образом знание о мире было создано в рамках специфических отношений между сильными и бессильными, когда это знание повторяющееся циркулировало и, наконец, было легитимизировано для службы в конкретных империалистических интересах
В то же самое время, постколониальная теория обращает внимание на идею созидательного сопротивления колонизируемых против колонизаторов и на то, как это сопротивление усложняло характер европейских колониальных проектов, которые употребляли различные стратегии, включающие анти-завоевательный нарратив (например: присоединение или добровольное вхождение), чтобы легитимизировать свою власть
(Как важны для империй подобные документы)
– Вы не испугались клеветы и, действуя смело, превратили поражение в победу!
– восхищался Цао Цао.
– Кто из древних полководцев может сравниться с вами?
Ло Гуань чжун. "Троецарствие"
– восхищался Цао Цао.
– Кто из древних полководцев может сравниться с вами?
Ло Гуань чжун. "Троецарствие"
В фильме таджикского режиссера Бахтияра Худойназарова "Лунный папа" (1999), героиня несравненной Чулпан Хаматовой по имени "Мамлакат" ("Государство") забеременела, но имя совратителя неизвестно даже ей, темно было. Ее контуженный брат Насреддин везде ищет отца будущего ребенка. В конце концов выясняется, что отцом будущего ребенка, обладавшего Мамлакат является русский летчик, что перекликается с сюжетом книги Салмана Рушди, 'Midnight’s Children' (1981). В обоих случаях 'дети полуночи' являются детьми 'лунного папы', и эти дети уже не будут похожи на своих дедов, живших до прихода 'летчиков'. В обоих случаях авторами символически представлено насильственное преобразование мира европейским колониализмом
В данной статье я хотел бы рассмотреть некоторые приемы использования постколониальной теории в рамках 'постимперского детерминизма', когда практически все явления общественно-политической жизни в бывших колониях объясняются с точки зрения остатков имперского влияния. Постимперский детерминизм сводит постколониальную теорию к изучению 'детей полуночи', забывая при этом о 'лунном папе'. Конечно же независимость не приходит автоматически после Дня Независимости, но и колонизация не заканчивается после этого. Точно также как и империи живут еще долго после их распада, когда не только колонии живут в душах колонизированных, но и империи живут в душах представителей бывших метрополий. Империи несут не только внешнее, но и внутреннее порабощение. "Эки тамыр бир өлөт" - "Названные братья должны умереть вместе"
Постколониализм (постколониальная теория, постколониальный подход). Если использовать знакомую нам айтматовскую терминологию, в двух словах постколониализм можно охарактеризовать как научный подход, который направлен на изучение отношений между жуаньжуанями и манкуртами, которые стали таковыми благодаря европейским колониальным завоеваниям. И если манкурт осознает, что он манкурт, то значит он не совсем манкурт и постколониализм ему пригодится. Постколониализм изучает технические особенности натягивания верблюжьей кожи на головы найманов (например, через просвещение); нелегкую практику обучения жуаньжуанями манкуртов для использования их в хозяйстве ("груз белого человека"); цивилизаторскую роль жуаньжуаней; практику внушения политически выгодного жуаньжуаням знания в рамках бинарной иерархии "хозяин-раб", "нормальный-ненормальный", "прогрессивный-отсталый", то есть того знания, которое необходимо не только для сохранения власти жуаньжуаней над манкуртами (знание - власть). Это знание имело обратный эффект и служило для оправдания этой власти самими жуаньжуанями, целью которых оказывается являлось вовсе не завоевание найманских земель, а служение гуманистическим идеалам человечества и прогресс (возвратность - reflexivity). Постколониализм также изучает каким образом манкурты забывают свое прошлое; каким образом манкурты начинают смотреть на окружающий мир, на свое прошлое, на свое настоящее глазами своих хозяев - жуаньжуаней и почему даже после снятия кожи с головы и встречи манкурта со своей матерью, манкурт все еще остается манкуртом и убивает свою мать, а жуаньжуане все еще остаются жуаньжуанями. Чтобы отразить жуаньжуаней нужно победить манкуртов вокруг и внутри себя - в стране манкуртов, манкурт и хан. Мы все 'дети полуночи', и свет луны нам солнце заменяет, и день наш застилают ночи, и тень наш разум охраняет [1]
Термин «постколониализм» - согласно буквальной этимологии – часто неправильно понимается как временная концепция, которая обозначает время после прекращения колониализма, или время, следующее после политически определенного Дня Независимости, когда страна покончила с правлением другого государства, не простое телеологическое последствие, которое вытеснило колониализм; постколониализм – это вхождение в контакт с предметом спора о колониальном дискурсе, структурами власти и социальными иерархиями [2]. Особенное влияние на теорию постколониализма сделали работы таких авторов как Franz Fanon (1925-61: Black Skin, White Masks, The Wretched of the Earth), Edward Said (1935-2005: Orientalism)
Постколониализм строится на анализе символических взаимоотношениях между колонизаторами и колонизируемыми, как в прошлом – в колониальный период, так и в настоящем – в пост-колониальный период. Постколониализм – это интеллектуальный дискурс, который содержит в себе ряд теорий созданных как реакция на наследие колониализма. Постколониализм имеет дело с культурной идентичностью в колонизированных обществах, с проблемой выбора развития национальной идентичности после колониального правления. Этот подход изучает пути, по которым создавалось знание колонизированных (подчиненных) народов, которое служило в интересах колонизаторов, пути, по которым литература и историческая наука колонизаторов оправдывала колониализм через образы колонизированных как бесконечно отсталых, стоящих ниже по развитию людей, обществ и культур
В исторической науке, в рамках постколониализма, предполагается изучение "множества" (‘multiplicity’), то есть, например, история мира, может и должна быть представлена не историей торжества Европы и предпосылок этому, а историей всех представителей человечества. Эта идея лежит в основе еще одного направления "Subaltern Studies" ("Изучение подчиненных"), которая провозглашает своей целью изучение групп, не представленных в истории написанной элитами. "Subaltern Studies" развились в Индии - основателем считается Ranajit Guha, редактор одноименного научного сборника начавшего издаваться с 1982 г. (см. также Gayatri Spivak, "Can the Subaltern Speak?”). Это может быть изучение крестьянства, рабов, подчиненных народов, женщин, и т.п.; то есть тех групп, которые могли составлять большинство в отдельно взятом обществе, но придворные историки их обходили своим вниманием, описывая "деяния великих". Задачей истории, в этом случае, например, становится выявление причин того или иного события, путем не только изучения деятельности активного элитного меньшинства, но и причин бездействия или действия большинства. Больше внимания уделяется социальной, культурной, экономической истории, истории повседневности и т.п.
Во взаимоотношениях колонизаторов и колонизированных делается попытка изучения "взаимной трансформации", при этом не давая оценок подобному процессу. В колониальной литературе или кинематографе "взаимная трансформация" была представлена как положительное прогрессивное влияние метрополий на колонии и как плохое влияние колоний на метрополии. В "Записках о Шерлоке Холмсе", например, все мерзавцы и негодяи хотя бы раз побывали в колониях и Холмс выступает защитником "старой доброй Англии" внутри Британской империи; наркотики и падение нравов происходит в метрополиях после войны в какой-либо восточной или мусульманской стране; афганский или чеченский синдром связан не сколько с войной вообще, а с войной в мусульманской стране
В картине мировосприятия доминирующей группы европейцев, постепенно формируется структурное видение мира, состоящее из иерархически построенных бинарий. Хорошее-плохое в видении европейцев может читаться и как западное-восточное, одновременно обозначающее: прогрессивное-отсталое, открытое-закрытое, развитие-стагнация, гуманизм-деспотия и другие бинарии рассматриваются в постколониализме с точки зрения постструктурализма. В связи с этим для постколониализма особенно важна практика деконструкции (Jacques Derrida), которая нацелена на выявление и деконструкцию подобных иерархически структурированных бинарий, с доминированием одного из них, например: мужчина-женщина, западное-восточное, разум-тело, общественное-частное и т. п. (постструктурализм). Более того, каждый элемент в подобных структурах определяется через свою оппозиции и поэтому эти концептуальные оппозиции нестабильны
Постколониализм тесно связан с постмодернизмом, который, помимо всего прочего, включал критику теории модернизации, веры в единственный стандартный путь "свершения истории", представленного Западом. Например, западная политология, например, весьма неохотно расстается с термином "трансформация" по отношению к Центральной Азии. "Трансформация", в свою очередь, подразумевает, что страны ЦА должны пойти по пути Запада (от "традиционного" к "современному", от "развивающегося" к "развитому"). Постмодернизм подвергает критике позитивизм в гуманитарной науке, когда считается, что наука может познать социальные и исторические процессы человечества, выявить объективную истину в человеческих взаимоотношениях путем применения объективного научного метода. "Мы знаем решения, - только не знаем, какое из них правильное" - девиз науки; "мы знаем какое решение является правильным" - девиз официальной науки, поддержанной властями
Постмодернизм рассматривает 'исторические факты' ни как категорию истины, а как часть часть сконструированной реальности. Историк же выступает как продюсер данной реальности, включающей также "реальное прошлое". Историк рассматривается как политический актор в построении конструированного политически ангажированного и выгодного элитам прошлого и настоящего. Таким образом, история рассматривается постмодернизмом ни как фактическое прошлое, а как рассказанное прошлое (narrative, history is narrated), зачастую основанное на канонических познать текстах и методах, и лишь поэтому считающееся правдивым. История - это конструкт созданный из факторов людского восприятия, веры и включающее также фактор отношений между людьми и людскими группами. Мишель Фуко, ставит вопрос о силе знания в межчеловеческих отношениях и о знании-власти (knowledge is power - power is knowledge). "Кто контролирует прошлое - тот контролирует настоящее; кто контролирует настоящее - тот контролирует будущее" (George Orwell). Изучая самих себя, свою историю, в рамках созданного европейцами востоковедения, где Запад представлялся лучше Востока, люди Востока все больше убеждались в преимуществах Запада (у Саида 'Orientilizing Orientals')
Постколониальная теория рассматривает колониализм не только как власть европейцев над завоеванной территорией и населением, но еще и как власть европейцев над знанием зависимого от них населения. В их взаимоотношениях важную роль играла идея Прогресса. Колонизированное население постепенно перенимает навязанное им знание и структуру мировосприятия где "восточное", т.е. их родное, местное, становится плохим, отсталым, закрытым и т.п. Идеи гуманизма постепенно формируют представление об общечеловеческой цивилизации, общечеловеческих ценностях, а идеи эволюционизма доказывают, что на пути к Прогрессу каждый народ проходит через определенные этапы развития, и есть ушедшие вперед (европейцы) и отставшие (остальной мир). Юрта, кочевой быт и вся киргизская культура воспринимались как атрибут прошлого, в то время как европейская культура воспринималась ни как европейская культура, а как современная прогрессивная общечеловеческая культура. Европейское знание, европейское образование, европейское изобразительное искусство, европейская музыка, европейские танцы, европейская одежда, европейская кухня и т.п., становятся в глазах киргизов общечеловеческими ценностями и прообразом их прекрасного будущего, а своя культура - всего лишь этапом в прогрессивном развитии всего человечества. Европейская культура действительно является частью общечеловеческой культуры, но она была представлена ни как часть, а как гуманистическая современная общечеловеческая культура, которая, исторически закономерно, должна была прийти на смену отсталым культурам колонизированных стран. Колониальное правление рассматривается как прогрессивное, а разрушение традиционных социально-политических институтов и культуры зависимых народов лишь ускоряет их путь к Прогрессу, во имя процветания всего человечества
Отрывок из романа Д. А. Фурманова "Мятеж" (написан в 1924) хорошо показывает как мыслили не только большевики, но и многие другие колонизаторы, и как стали думать колонизированные. В июне 1920 по пути в Верный (Алматы) автор ведет разговор с возницей Клим Климычем о взаимоотношениях русских переселенцев с киргизами, в котором Климыч высказал мысль о том, что в нищете киргизов виновата их природная лень: "и начисто лень, больше нет никаких причинов" (кстати, эта мысль теперь уже стала 'киргизской' и постоянно высказывается самими манкуртизироваными киргизами, вплоть до самого высокого уровня: "Работать надо" - любимое выражение хана страны манкуртов)
Фурманов возражает Климычу (курсив мой): "Я долго пытался внушить Климычу мысль, что исторические периоды в жизни целых народов чередуются в известном порядке с железной, неумолимой последовательностью; что каждый киргиз в отдельности ни прав, ни виноват в том, что он кочевник, что он до сих пор не осел на землю, что не занимается пока земледелием и т.д. и т.д. Я все хотел ему доказать одно: что какого-то особенного, прирожденного, национального п о р о к а во всем этом нет и быть не может, что все особенности были бы свойственны и любому другому народу, если бы только он оказался в совершенно таких же условиях, как киргизы"
Такая смесь гуманизма и эволюционизма была представлена как научная истина не только в Советской России, но и в других колониальных империях, и европейцы и остальное человечество, пораженное техническими достижениями европейцев, доверяло любой науке, в том числе и гуманитарной. Киргизы, как и кочевничество вообще, первоначально стояли как стадия между охотой-собирательством и земледелием, и имели многое, если не все, от "первобытно-общинного строя". Сталин, передвинул их чуть выше по лестнице прогресса, возвысив их до (патриархального) феодализма. Поэтому местные манкурты-коллаборационисты, вооруженные подобным знанием, не только не сопротивляются, но и помогают колонизаторам вести свои народы по пути прогресса ("в социализм минуя капитализм"), борясь с пережитками прошлого, т.е. с собственной "отсталой" культурой. Местные элиты искренне верили, что проводя коллективизацию и седентаризацию в Киргизии, помогают своему родному народу, который они искренне любят, преодолеть вековую отсталость и приблизиться к прогрессу. Будучи киргизами они искренне любили киргизов, но ненавидели все киргизское
Они заслужили похвалы своих хозяев: в колониальной литературе всегда находились образы 'дружественного индейца' помогающего своим 'бледнолицым' друзьям. 'Дружественные индейцы' были умными, добрыми, благородными и красивыми, в отличие от 'враждебных индейцев' - глупых, коварных, мерзких и некрасивых. Выполняя свою гуманистическую миссию, колонизаторы нередко становятся на защиту 'индейских' женщин от подобных мужчин. В популярном советском фильме "Белое солнце пустыни" красноармеец Сухов защитил "женщин Востока" от тирана-мужчины (типичного восточного деспота), неся им освобождение. "Освобождение женщин Востока", прежде всего, необходимо было для "порабощения мужчин Востока", так как при этом рушились традиционные структуры общества, что давало практически неограниченный властный доступ и контроль, доходивший при этом до внутрисемейных ячеек. Борьба с ношением паранджи и хиджабов, или борьба с похищением невест, становится политически мотивированной, прежде всего потому, что агентами борьбы выступают представители западных держав или западники, которые не просто борются с пережитками или вредными обычаями и ценностями, а предлагают взамен свои, правильные, гуманистические и прогрессивные. "Белый' мужчина защищает 'цветную' женщину, чтобы контролировать 'цветного' мужчину" ('White' man protects 'coloured' woman to control 'coloured' man)
Важной частью навязывания колониального знания (манкуртизации) местных элит и всего остального зависимого населения, становится навязывание имперского языка (английский, французский, русский). Распространение имперского языка вовлекает большее количество подвластного населения в имперский дискурс, созданный для управления колониальным населением. Имперские языки помогают не только в навязывании имперской картины мира колонизированным народам, где колонизаторы выступали с цивилизаторской миссией, в контроле над информацией (особенно массовой печатной), но и в разрушении картины мировосприятия зависимого колониального населения. Кто из киргизов теперь станет употреблять выражение "кой көз" (букв. "овечьи глаза") для описания больших красивых карих глаз? И возможно сегодняшние киргизы говорят по-русски "кыргыз", не только потому, что это именно русский язык, но еще и потому, что русский стал для них родным языком, а на родном языке 'киргиз' будет "кыргыз" (см. также Ashish Nandy, 'Intimate Enemy')
Постколониальная теория – как метафизика, этика и политика – обращается к вопросам идентичности, гендера, расы, расизма и этничности с вызовами к развитию пост-колониальной идентичности, каким образом знание колонизированных людей было использовано против них, чтобы служить в интересах колонизаторов и каким образом знание о мире было создано в рамках специфических отношений между сильными и бессильными, когда это знание повторяющееся циркулировало и, наконец, было легитимизировано для службы в конкретных империалистических интересах
В то же самое время, постколониальная теория обращает внимание на идею созидательного сопротивления колонизируемых против колонизаторов и на то, как это сопротивление усложняло характер европейских колониальных проектов, которые употребляли различные стратегии, включающие анти-завоевательный нарратив (например: присоединение или добровольное вхождение), чтобы легитимизировать свою власть
(Как важны для империй подобные документы)